Всё это должно предварить наш отчёт о специальности, у которой на первый взгляд нет никаких проблем с переходом на бакалавриат: речь пойдет об экономике. Чтобы разобраться, что происходит на самом деле, мы отправились туда, где учились двадцать лет назад – в Свободный университет Берлина (Freie Universitat Berlin), на экономический факультет. И, скажем сразу, обнаружили, что почти всё, кроме педагогического состава, изменилось.
Конечно, теперь в кафе можно услышать русский язык, доска объявлений с расписанием лекций стала электронной – при этом, правда, показывает информацию только на следующие четыре часа и не всегда правильно. Следует упомянуть и другие черты прогресса: стало чище, кафедральная информация изящно выставлена на стендах под стеклом, на входе продают кредитные карты для студентов, и досками в аудиториях теперь, кажется, никто не пользуется – мы посетили семь разных занятий и везде применялись другие способы демонстрации материала. В остальном, однако, через пару минут вводных упражнений и лекций у нас снова появилось ощущение первокурсника из восьмидесятых годов.
Но нет и речи о понимании
Болонскую реформу упрекают в проведении школяризации высшего образования. Но на это мы бы стали жаловаться в последнюю очередь: кому когда-нибудь мешала хорошая школа? Тот, кто изучает экономику, с давних пор знает, что поначалу иначе никак нельзя. Тогда на первых курсах, а сейчас в бакалавриате почти нет семинаров. Вместо этого лекции и упражнения на повторение лекций. Представьте себе, что такое обучение в течение первых семестров – как бы ритуал. Оно тренирует четкость мышления, логику выбора ближайшей и наилучшей альтернативы, равнодушие к издержкам, на которые нельзя повлиять, и веру в рациональность в её самом невзыскательном варианте. Ты находишься в школе мысли и тем самым принимаешь участие в интеллектуальной школяризации.
Снова проясняются всё те же понятия, показываются те же кривые, заучиваются те же аргументы: предельная полезность, баланс факторов, равновесие, смещение по кривой в отличие от смещения самой кривой, эффективность. Очень старательная преподавательница на занятиях по “Введению в экономику”, проводимых в здании Генри Форда Свободного университета, в течение двух часов затронула добрую дюжину подобных концепций, поскольку так же поступил и профессор, ровно в 8 часов проведший безусловно наискучнейшую на свете лекцию, в которой за десять минут перепрыгнул с норм заработной платы на функциональное распределение доходов, оттуда на инфляцию, а с неё на разницу между развитием и конъюнктурой. Временами студенты задавали уточняющие вопросы, на которые можно было бы и опереться. Но речь здесь идет не о понимании и даже не о чутье, необходимом для экономического мышления, а лишь об отработке и вдалбливании профессионального лексикона.
Студенческий выбор основывается на предрассудках
Школяризация называлась и называется здесь так: “аргументы появятся потом”. Вот только в условиях бакалавриата больше нет никакого “потом”. Большинство предлагаемых тестовых заданий – как, например, упражнение по экономике предприятия для студентов-экономистов: “Необходимо на 10% повысить продуктивность производства болтов, согласно которой из 10 единиц железа 10000 болтов по цене…” – это дидактические монстры, полные пробелов и чуждые действительности; они излагаются преподавателями скорее с пренебрежением, чем с радостью. Школяризация означает здесь заглатывание материала. А еще точнее � списывание. Вот наиболее наглядный, но в целом типичный пример: лекция по индустриальной экономике для студентов-бакалавров старших курсов. Для этого профессор написал учебник. Из него он читает вслух, одновременно показывает с помощью проектора на экране то, что читает, откуда студенты сверяют всё это с опорным конспектом, который всё еще готовится профессором к лекции, или даже с учебником, где они производят подчеркивания. Некоторые еще и конспектируют за преподавателем, так что в таком случае получается уже четвёртый вариант одного и того же текста. Собственно, недостаёт лишь аудиокниги по индустриальной экономике, чтобы сделать этот цикл копирования полным.
Впрочем, только с переходом на Болонскую систему студенты, специализирующиеся на экономике предприятий, и будущие специалисты по политэкономии с самого начала имеют различную учебную программу. Раньше только после нескольких лет обучения основам экономики можно было выбрать ту или иную специализацию, до этого у всех без исключения были одни и те же лекции и семинары. Мы сами тогда немного сомневались, не интереснее ли все же экономика предприятия, организации. Сегодня каждый должен определиться с ответом на этот вопрос уже к началу обучения; Болонская реформа вообще склоняется к тому, чтобы побыстрее связать студентов окончательным решением. В специальностях, с которыми они не могли познакомиться на школьной скамье и которые они, поэтому, выбрали на основе предубеждения, заключены определенные риски. В свое время я, например, думал, что в экономической науке речь идет об экономике, но оказалось, что, кроме как у Хайо Ризе (Riese) и Вернера Поммерене (Pommerehne) – пожалуй, наиболее разных, но в этом как раз схожих факультетских преподавателей, – речь идет в гораздо большей степени о правильных вычислениях, об играх и о моделях типа “Что было бы, если…?”. Это тоже было увлекательно, и даже очень, но вообразить, какое отношение все это имеет к экономике, зачастую оказывалось довольно сложно.
Бакалавр в политэкономии упустил бы лучшее
Стало быть, студент этого факультета должен преодолеть ужасный период интеллектуальной засухи, длящийся три-четыре семестра, до того как ему впервые будет предложено нечто действительно интеллектуальное. Тогда такое происходило в середине всего обучения, сейчас же студент к этому времени находится уже непосредственно перед первым выпуском. Таким образом, если студент вынужден покинуть университет бакалавром, то оказывается, что он в своей специальности упустил самое главное. Поскольку это только так кажется, что экономика – невероятно компактная, внутренне продуманная, в каждой отдельной части последовательно связанная с целым дисциплина. Кто выдержит до конца, тот узнает, что в действительности там есть много бессвязного и разнородного.
Многообразие типов преподавания, с которым мы познакомились, было огромно: по-снобистски элегантные микроэкономисты с кафедры профессора Вольфштеттера с их тонкими сравнениями, которые почти ни о чём больше не говорили с такой точностью; шумный теоретик экономики развития Егер; весёлый, совершенно не заботившийся о теории, мощный вычислительный автомат Волтерс; умнейший из когда-либо существовавших специалистов-тяжеловесов по экономике предприятий, оперирующий на грани разумного, но с верной интуицией Хайо Ризе и, наконец, воплощенный неолиберализм, баденец Поммерене, с которым можно было обсуждать как проценты от продаж произведений искусства, начиная с 1700 года, так и приватизацию вывоза мусора, сравнение доходов с ценой билетов на футбол или значение разрешения на свободную продажу наркотиков.
Двое из четырёх профессоров были ассистентами
Это перечисление не следует воспринимать сентиментально – мы же среди экономистов. Им мы только хотели сказать, что настоящее удовольствие от учёбы на экономиста – иначе, нежели при обучении философии, социологии или германистике, – наверняка приходит лишь через пару лет. Поэтому Болонская реформа отражается на процессе обучения экономике не в том смысле, что делает его хуже. Она делает его хуже лишь для тех студентов, которые, став бакалавром, хотели бы завершить свое обучение в университете. Учиться же думать начинают только в магистратуре.
Если принять за основу ту небольшую выборочную проверку, которую мы провели в Берлине, можно констатировать и кое-что ещё: из четырёх лекций, которые мы посетили и которые, согласно университетскому перечню лекций, должны проводится профессором, две – по “окончательной статистике” и “макроэкономике” – в тот день были прочитаны ассистентами, причем без всякого ущерба для сообщаемой информации. Так можно, конечно, продемонстрировать студентам, что специалисты-экономисты представляют собой экспертов в эффективном применении имеющихся в наличии средств. Или же доказать всем нам, что для преподавания в эпоху Болонской реформы заведующие кафедр фактически не нужны.
Перевод с немецкого Анны Гавриловой
Опубликовано в Frankfurter Allgemeine Zeitung, Nr. 258, 06.11.2007. C. 39.
[url=http://scepsis.ru/library/id_2257.html]http://scepsis.ru/library/id_2257.html