Амна Мудин, Джейми Вудкок: В Квебеке было много студенческих забастовок. Что стало причиной для забастовки в 2012 году? И что ее вдохновило?
Джереми Бедард-Вьен: Толчком стало повышение платы за обучение на 1625 канадских долларов, то есть увеличение примерно на 75 процентов. Это повышение добавилось к другому, которое было введено в 2007 году, и тогда была предпринята попытка студенческой забастовки, но в тот момент ничего не получилось. К сожалению, мы были вынуждены тогда уступить, так что правительство тоже было уверено в эффективности повышении платы, заявив, что оно «исправит» ситуацию с «недофинансированием» университетов.
Это доказывает, что повышение платы – это не просто отдельная мера, но часть неолиберального проекта в сфере образования.Финансирование гуманитарных наук постоянно снижается, поскольку правительства больше инвестируют в исследования, проводимые частными корпорациями. Таким образом, устроив в 2012 году всеобщую забастовку, мы стремились бросить вызов этой идеологии. Мы были воодушевлены, когда увидели, что британские студенты захватили Millbank, и мы даже говорили о том, что нужно использовать «британскую модель» студенческого сопротивления.
Амна Мудин, Джейми Вудкок: Как было организовано движение, и какова точка зрения CLASSE на студенческие профсоюзы?
Джереми Бедард-Вьен: Видение CLASSE опирается на долгую историю студенческих профсоюзов в Квебеке. Это наша девятая всеобщая забастовка, когда мы стремились сохранить обучение на доступном уровне для всех и сохранить инвестиции в виде кредитов и стипендий.
Структуры нашего объединения укоренены в боевом профсоюзном движении. Их истоки – в критике профсоюзов в 1970-х, когда профсоюзы предали всеобщую забастовку. Объединение стремится быть тем, чем профсоюзы не смогли быть с этого момента. Общие собрания являются высшим руководящим органом профсоюза, и без присутствия на них и принятия решений профсоюз не может функционировать. Все остальные структуры в объединении связаны решениями собраний. Забастовку дважды обсуждали и голосовали за нее на еженедельных общих собраниях. Но собрания продолжают действовать так же вне периодов забастовки.
CLASSE является временной коалицией 100 тысяч студентов, созданной в ноябре 2011 года. Она стремится сделать структуры самого боевого профсоюза, ASS AND EACUTE, более открытыми, чтобы как можно больше студентов потребовали отмены всей платы за обучение и боролись за бесплатное образование. Это настоящее достижение забастовки – правильная перегруппировка 100 тысяч студентов. Но студенты всегда контролировали движение – они не были всего лишь пехотой.
Стоит также отметить, что студенческое движение Квебека не действует на основе консенсуса. Мы действовали согласно строгому набору процедур, которые предусматривают прямую демократию, и это означает, как мы считаем, что общие собрания были более демократичными, чем модель консенсуса, которой симпатизирует сейчас большая часть левых.
На них нет возможности для обструкции, люди не могут просто блокировать решения. Самое главное – они легитимны. Поскольку в них хорошо участвовали разные студенты, придерживающиеся разных частных мнений, поэтому даже если за забастовку проголосовали 51 процент или 52 процента, то эти забастовки все равно произошли. Даже те, кто голосовал против, относятся с уважением к пикетчикам, потому что они участвовали в принятии решений так же, как и те, кто голосовал за это решение. Они тоже определяли требования забастовки. И эта легитимность придала нашей забастовке большую силу.
Амна Мудин, Джейми Вудкок: Было ли сотрудничество между преподавателями и внеуниверситетскими работниками, и бастующими студентами?
Джереми Бедард-Вьен: Преподаватели очень рано начали носить на своей одежде красный квадрат, ставший символом движения. Они писали статьи, в которых утверждали, что академическое сообщество разделяет наш взгляд на образование. Мы сотрудничали с ними в течение многих лет в организации под названием TPU (группа заинтересованных лиц университета), которая отстаивала точку зрения, что образование должно быть бесплатным и свободным от коварного влияния корпораций.
В самом начале забастовки вы видели, что преподаватели формируют низовые группы с целью поддержать нас. Профсоюзы ограничены в своих действиях из-за юридических ограничений на забастовки в Квебеке. Следовательно, наши преподаватели также пришли к организации, созданной на более демократической основе. Была сформирована организация Profs Contre La Hausse (Преподаватели против повышения платы), публиковались статьи. Преподаватели аплодировали нам, когда мы пришли на общие собрания, присоединились к нашей демонстрации и провели свое собственное собрание. Профсоюзы так же оказали важную финансовую поддержку, которая дала возможность забастовке длиться так долго.
Амна Мудин, Джейми Вудкок: Каковы различия между забастовкой студентов и забастовкой рабочих?
Джереми Бедард-Вьен: Студенческая забастовка, поскольку она не ограничивается нормативно-правовой базой, может выйти далеко за рамки профсоюзных забастовок с точки зрения целей. Профсоюзы в Квебеке ограничены тем, что они должны бастовать только из-за непосредственных условий труда. У студенческой забастовки гораздо больше возможностей. Мы могли бы устроить забастовку против войны в Иране, например, если это когда-нибудь станет проблемой. Это не значит, что есть принципиальные отличия. Я думаю, что мы всегда должны стремиться к тому, чтобы студенческие забастовки и забастовки рабочих совпадали.
В истории Квебека были случаи, когда профсоюзы устраивали очень боевые забастовки, в частности, в 1972 году, когда три главных профсоюзных лидера были посажены в тюрьму за призыв к продолжению забастовки, несмотря на закон о забастовках. Это вы тоже видели в нашей студенческой забастовке. Нашему со-представителю сейчас предъявлены обвинения в суде, ему грозит провести год в тюрьме. Существует множество исторических связей между профсоюзами и студенческими союзами и эти связи должны быть возобновлены.
Похоже, что внутри правящего класса были расколы. Какое значение это имеет для различных стратегий и дебатов внутри самого движения?
Правительство постоянно обращается к этой порочной концепции «молчаливого большинства», которое, естественно, будет против всего, что мы сделали. Тем не менее, интересно, что мы вбили клин между бизнесом и властью, так что бизнес призвал правительство к переговорам. Мы блокировали несколько банков и бирж, вызвав потерю миллионов долларов. Вместе с тем множество акций прямого действия оказали более широкое воздействие на экономику. Например, кто-то якобы бросил дымовые шашки в метро, что вызвало много споров внутри движения. Но одновременно это стало причиной экономического ущерба в десять миллионов долларов. Метро было закрыто, люди опаздывали на работу. Все это было очень мощными стимулами для правительства вести переговоры и, в конце концов, уступить нашим требованиям.
Амна Мудин, Джейми Вудкок: Принятие репрессивного законопроекта номер 78, направленного на ограничение права на протест, было явно переломным моментом. Как это подогрело протестные настроения?
Джереми Бедард-Вьен: Полмиллиона людей прошли 22 мая по Монреалю, это было крупнейшим актом гражданского неповиновения в Северной Америке. Закон номер 78 вызвал беспрецедентное движение не только по своим масштабам, но и по тому, что оно не было организовано. Организации потеряли контроль, как только люди спонтанно вышли на улицы. Закон номер 78 угрожал студентам и потенциальным демонстрантам.
Это бросило вызов глубоко укоренившемуся представлению о легитимности социального движения, которое существует в Квебеке со времен Тихой революции (период быстрых социальных изменений в Квебеке в 1960-х годах).
Многие люди вышли на улицы, не все из них поддерживали студенческое движение, однако они положили конец репрессивному законопроекту. Со времен октябрьского кризиса 1970 года, когда власти Канады применили закон военного времени, и на улицах Монреаля можно было видеть военные патрули, демократия не подверглась такой сильной атаке. Многие люди приводили такое сравнение, и подобное сравнение оправданно. Законопроект 78 привел к кризису легитимности. Люди видели сотни тысяч марширующих по улицам и решили, что их действия более легитимны, чем коррумпированное правительство, которое девять лет держится за власть.
Амна Мудин, Джейми Вудкок: Квебек является преимущественно франкоязычной провинцией Канады. Можете ли вы сказать что-нибудь о том, какую роль в движении играл национальный вопрос?
Джереми Бедард-Вьен: Национальный вопрос в действительности не поднимался, и у самой Classe нет позиции по этому вопросу. У студентов скорее была интернациональная перспектива, выходящая за пределы Квебека. Была солидарность с народной борьбой против мер жесткой экономии и против капитализма во всем мире. Национальный вопрос в значительной степени рассматривается как принадлежащий к другой эпохе. Тем не менее, стоит отметить, что в то время как он действительно не играл роли, существовал разрыв между Квебеком и Канадой, который забастовка сделала явным. В прошлом году Канада проголосовала подавляющим большинством за консервативное правительство, а Квебек проголосовал за социал-демократическую партию. В Канаде есть широкий студенческий союз, немного похожий на NUS в Великобритании, и он очень поддерживал нас, но его структуры на самом деле не в состоянии поддерживать студенческую забастовку.
Амна Мудин, Джейми Вудкок: После победы, куда теперь пойдет движение?
Джереми Бедард-Вьен: Сейчас CLASSE движется в направлении наступательной кампании за бесплатное образование. Новое правительство в Квебеке пытается занимать примирительную позицию – так, оно проводит саммит по вопросам образования. Этот саммит, если мы решим участвовать в нем, даст нам возможность поднять вопрос о бесплатном образовании. Также мы планируем мощную мобилизацию к саммиту.
Мы всегда говорили, что будем бороться против всех повышений платы за образование и за бесплатное образование как нашу цель. Это экономический проект, который довольно легко реализовать. Он стоит от 300 до 700 млн. канадских долларов, то есть менее 1 процента бюджета Квебека. И это стало бы значительным первым шагом в изменении системы образования, которая становится все более неолиберальной по своей природе. Я не думаю, что мы получим что-то от саммита, но это позволит нам создать основу для наступательной борьбы, которая будет вестись не за круглым столом переговоров, но, как всегда, на улицах.
Перевод Дмитрия Райдера
Источник: prasvet.com
Оригинал: Socialist Review